В таверне старой на краю деревни Людей толпа кутила до утра, Толпа господ пьянела в злом затменье, Но нет, здесь нету чести и добра. Ведь этот пир устроен был графиней, Графиней темной, с дьявольской душей, В ней крови нет, покрыл ресницы иней, Глаза закрыты призрачною тьмой. Она не видела голодного народа, И разум трон затмил одним собой, В стране той не было ни власти ни закона. Народ смирился со своей судьбой. Графини армия деревни разграбляла, Потом все золото спускала до конца. Графине власти этой было мало, Она влюбилась в графа подлеца. Любовью похоть я назвал случайно. Прошу прощенья за ошибку мудреца, А власть росла и было то печально, И рекам крови не было конца. Но было в книгах древнего народа Преданье древнее как этот сам народ, О том что воин из графини рода Графиню с трона свергнет и убьет. Но время шло, графиня процветала. Родился сын от графа подлеца, Но счастью матери здесь не было начала. И злобе графа не было конца. А сын был изгнан из родного дома, Боялся граф что власть он украдет. Блестела на его главе корона, Решил что лучше если сын уйдет. И сын ушел к крестьянам он подался, Они не знали что он кровью граф. Он видел смерть с солдатами он дрался, И знал что в драке этой был он прав. И он собрал народ в лесную чащу, Повел он всех в неравный смертный бой. Свобода эта меда была слаще, Исход войны был предрешен судьбой. Наследный граф повел войска в столицу, Народ был слаб, но дух его силен. А у охраны пьяные все лица, Но все же ими был народ сломлен. А граф в пылу войны и в жаре боя, Проник во тьму кровавого дворца. Вошел он смело в графские покои, Пронзил клинком он графа подлеца. Был граф убит, графиня на коленях, Просила: жизнь мне сохрани сынок. Но сын сказал: ты не живешь графиня, Ты прожигаешь жалкий жизни срок. Он мать убил и солнце над страною, Взошло и осветило замок мглы. Народ был рад пришедшему покою, И смыл с земли кровавые следы. В таверне старой на краю деревни, Сидел мудрец, рассказывал о том. Как суд вершила тьма на этих землях, Как был народ спасен одним клинком.
|